Дорога до двери была долгой и запоминающейся. Я перемещался короткими шажками, и за время путешествия разглядел детали интерьера, которые раньше укрылись от моего взора. Они, впрочем, были банальны: микроскопические фрески с видами Сардинии и советские партбилеты, прибитые кое-где к стенам мебельными гвоздями.

Дойдя до двери, я обернулся. Гера все так же сидела на подушках, охватив руками колени и спрятав в них лицо.

— Слушай, - сказал я, - знаешь что…

— Что? - спросила она тихо.

— Когда будешь мне следующую стрелку назначать, ты это… Напомни, чтобы я конфету смерти съел.

Она подняла лицо, улыбнулась, и на ее мокрых щеках появились знакомые продолговатые ямочки.

— Конечно, милый, - сказала она. - Обещаю.

Звонок в дверь раздался, когда я доедал завтрак - ровно в десять часов, одновременно с писком часов. Я никого не ждал.

На пороге стоял шофер Геры в своем камуфляже. Вид у него был даже еще более обиженный, чем в прошлый раз. От него сильно пахло мятными пастилками.

— Вам письмо, - сказал он, и протянул мне конверт желтого цвета, без марки и адреса. Такой же точно, в каком Гера когда-то прислала мне свою фотографию. У меня екнуло в груди. Я разорвал конверт прямо на лестнице.

Внутри был лист бумаги, исписанный от руки:

Привет, Рама.

 Мне ужасно неприятно, что во время нашей встречи все так получилось. Я хотела позвонить и спросить, все ли у тебя прошло, но подумала, что ты обидишься или примешь это за издевательство. Поэтому я решила сделать тебе подарок. Мне показалось, что тебе тоже хочется машину как у меня. Я поговорила с Энлилем Маратовичем. Он дал мне новую, а эта теперь твоя, вместе с шофером. Его зовут Иван, он одновременно может быть телохранителем.

 Поэтому можешь взять его с собой на наше следующее свидание… Ты доволен?

 Будешь теперь реальным пацаном на собственной бэхе. Надеюсь, что чуточку подняла тебе настроение. Звони.

Чмоки.

Гера

ЗЫ Я узнала адрес Озириса - через Митру. Иван знает, где это. Если захочешь туда поехать, просто скажи ему.

ЗЫЫ Баблос - уже скоро. Знаю точно.

Я поднял глаза на Ивана.

— А какая теперь машина у Геры?

— "Бентли", - ответил Иван, обдав меня ментоловым облаком. - Какие будут распоряжения?

— Я спущусь через пятнадцать минут, - сказал я. - Пожалуйста, подождите в машине.

Озирис жил в большом дореволюционном доме недалеко от Маяковки. Лифт не работал, и мне пришлось идти пешком на шестой этаж. На лестнице было темно - окна на лестничных площадках были закрыты оргалитовыми щитами.

Такой двери, как в квартиру Озириса, я не видел уже давно. Это был прощальный привет из советской эры (если, конечно, не ретроспективный дизайнерский изыск): из стены торчало не меньше десяти звонков - все старые, под несколькими слоями краски, подписанные грозными фамилиями победившего пролетариата: "Носоглазых", "Куприянов", "Седых", "Саломастов" и так далее.

Фамилия "Носоглазых" была написана размусоленным химическим карандашом, и это отчего-то заставило меня нажать соответствующую кнопку. За дверью продребезжал звонок. Я подождал минуту или две, и позвонил Куприянову.

Сработал тот же самый звонок. Я стал нажимать кнопки по очереди - все они были подключены к одной и той же противно дребезжащей жестянке, на зов который никто не шел. Тогда я постучал в дверь кулаком.

— Иду, - раздался голос в коридоре.

Дверь открылась.

На пороге стоял худой бледный человек с усами подковой, в черной кожаной жилетке поверх грязноватой рубахи навыпуск. Мне сразу померещилось в нем что-то трансильванское, хотя для вампира у него был, пожалуй, слишком изможденный вид. Но я вспомнил, что Озирис толстовец. Возможно, таков был физический эффект опрощения.

— Здравствуйте, Озирис, - сказал я. - Я от Иштар Борисовны.

Усатый мужчина вяло зевнул в ладонь.

— Я не Озирис. Я его помощник. Проходите.

Я заметил на его шее квадратик лейкопластыря с бурым пятном посередине, и все понял.

Квартира Озириса по виду казалась большой запущенной коммуналкой с пятнами аварийного ремонта - следами сварки на батарее, шпаклевкой на потолке, пучком свежих проводов, протянутых вдоль древнего как марксизм плинтуса. Одна комната, самая большая, с открытой дверью, выглядела полностью отремонтированной - пол в ней был выложен свежим паркетом, а стены выкрашены в белый цвет. На двери красным маркером было написано:

Похоже, там и правда был духовный и экономический центр квартиры - оттуда долетала бодрая табачная вонь и решительные мужские голоса, а все остальное пространство было погружено в ветхое оцепенение. Говорили в комнате, кажется, по-молдавски.

Я подошел к двери. В центре комнаты стоял большой обеденный стол, за которым сидело четверо человек с картами в руках. Другой мебели в комнате не было, только на полу лежали какие-то укладки, сумки и спальные мешки. У всех картежников на шеях были куски пластыря, как у открывшего мне дверь молдаванина.

Разговор стих - картежники уставились на меня. Я молча глядел на них.

Наконец самый крупный, быковатого вида, сказал:

— Сверхурочные? Три тарифа или сразу нахуй.

— Сразу нахуй, - вежливо ответил я.

Усатый произнес что-то по-молдавски, и картежники потеряли ко мне интерес. Усатый деликатно тронул меня за локоть.

— Нам не сюда. Нам дальше. Идемте, покажу.

Я пошел за ним по длинному коридору.

— Кто эти люди в комнате?

— Гастарбайтеры, - ответил молдаванин. - Наверно, так правильно назвать. Я тоже гастарбайтер.

Мы остановились в самом конце коридора. Молдаванин постучал в дверь.

— Что такое? - послышался тихий голос.

— Тут к вам пришли.

— Кто?

— Вроде ваши, - сказал молдаванин. - Люди в черном.

— Сколько их?

— Одни, - ответил молдаванин, покосившись на меня.

— Тогда пускай. И скажи пацанам, чтобы курить завязывали. Через час обедаем.

— Понял, шеф.

Молдаванин кивнул на дверь и поплелся назад. На всякий случай я постучал еще раз.

— Открыто, - сказал голос.